СодержаниеВВЕДЕНИЕ ГЛАВА II. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОИСКИ В ДИНАМИКЕ ОТЕЧЕСТВЕННОГО НАУЧНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ В КОНЦЕ 1980-90-Х ГГ.ГЛАВА III. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПОДХОДЫ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1990-Х ГГВведениеСодержание научной проблемы и ее актуальность. Во второй половине 1980-х гг. советская историческая наука столкнулась с необходимостью масштабного интеллектуального выбора. В общих чертах содержание данного выбора сводилось к явно обозначившейся перед научной корпорацией альтернативе: продолжать ли ставить и решать актуальные для профессионального сообщества научные проблемы на основе сложившейся интеллектуальной традиции или менять саму традицию?
В не малой степени возникшая дилемма стала следствием того, что, как уже отмечалось в литературе , советская историческая наука была жестко вписана в политико-идеологический контекст, который выступал в качестве базового критерия содержательной стороны самой внутринаучной динамики. Поэтому, как только в обществе и в особенности на официальном партийно-государственном уровне заговорили о деформированности современности, а также о насущной необходимости глубоких радикальных реформ, это не могло не сказаться на положении дел в профессиональной исторической науке.
Общее представление о реформируемом после 1985 г. российском обществе , а также понимание развития обозначившихся изменений в социально-политической сфере в качестве различных концепций «социальной трансформации» , стали для отечественной науки последнего десятилетия в целом определяющими, что в свою очередь требует своего осмысления в проблемном поле историографии.
Центральной проблемой в диссертационном исследовании является изучение конкретного содержания отечественных историографических трансформаций в контексте радикальных социально-политических изменений, характеризующих состояние российского общества в конце ХХ в.
Характеризуя качество обозначенных социально-политических изменений, развернувшихся во второй половине 1980-х гг., историки, прежде всего, руководствуются общими результатами в понимании обозначившихся к этому времени фундаментальных конфликтов, которые в итоге не нашли своего полного разрешения в рамках советской общественно-политической системы и постепенно привели к осмыслению изначально заложенной внутренней «предельности» исторической эволюции данной системы.
Следует также отметить разработку российскими учеными различных концептуальных подходов к определению существа глубинных основ развернувшегося в дальнейшем кризиса (в рамках социально-политической динамики российского общества) и в главном – итоговое осознание принципиальной не заданности и не предопределенности в современных условиях вектора текущих исторических преобразований (по сравнению с советской традицией, внутри которой изначально конструировались основы конкретной телеологии в социальном познании и конкретно-историческом развитии), что нашло свое смысловое выражение в понятии трансформации. Дополнительный смысл этому придает встречающаяся в научной литературе констатация непроясненности качества современных социально-политических инноваций, полученных в результате осуществленных трансформаций 80-х гг., более того - сохранение в новой социально-политической структуре российского общества прежних механизмов самовоспроизводства кризисных ситуаций, доставшихся в наследство от советской общественно-политической системы .
На фоне полемики относительно смысла, качества и направленности социально-политических трансформаций, развернувшихся в стране со второй половины 1980-х гг., становится актуальной проблема понимания существа обнаружившихся разрывов versus преемственности самой отечественной историографической традиции , определение типа и характера возможной качественной смены механизмов социальной идентичности в познании , немаловажно учесть критерии и способы, используя которые отечественные исследователи пытаются сегодня продуцировать научное знание, а также в целом выявить качество интеллектуальных доминант (соответствующие интерпретации отечественных историков), существующих в современном историографическом пространстве.
В понимании историографической природы и смысла этой интеллектуальной альтернативы в современной науке отчетливо проступают две приоритетные линии. Одну из них можно определить как интерналистскую. Ее сторонники основным требованием при изучении исторической науки выдвигают исключительное внимание к имманентным законам развития научно-исторического знания (внутренняя динамика развития науки на основе присущей ей логики) . Другая линия – экстерналистская, приверженцы которой предпочитают рассматривать изменения в исторической науке исходя из анализа внешних по отношению к научно-историческому знанию факторов (социально-политических, идеологических, и др.) .
В зависимости от близости к названным методологическим установкам российские историки неодинаково воспринимают и само существо открывшейся в отечественном историографическом пространстве альтернативы, и влияние определяющих факторов, контекста и обозначившихся ценностно-целевых структур ее реализации. По-разному они оценивают и последствия интеллектуальных инноваций в современной отечественной исторической науке.
Но в последнее время в методологическом поле интеллектуальной состязательности (наряду с уже названными научными группами «интерналистов» и «экстерналистов») все активнее проявляет себя третье направление научных поисков. Его сторонники сформировали свое собственное представление о месте историографического процесса во второй половине 1980 - 1990-х гг. и о качественных изменениях в его развитии. Одно из несомненных достоинств этого направления - тенденция к преодолению крайностей интерналистского и экстерналистского подходов в оценке развития историографического знания. Процесс возникновения нового исторического знания понимается последователями данного направления как диалектическое взаимодействие когнитивных и социокультурных факторов в рамках определенного типа профессиональной культуры, обладающей, в свою очередь, эксплицитной определенностью норм и ценностей в социальном познании .
Данный подход к открывшейся в отечественной историографии в конце 1980-х гг. альтернативе имел следующие особенности:
во-первых, анализ развития научно-исторического знания на рубеже 1980-1990-х гг. дает историкам основание полагать, что радикальные изменения отечественного исторического знания в данный период времени были частью глобальных общекультурных трансформаций в стране ;
во-вторых, результаты интеллектуальных инноваций в различных сферах социального познания позволяют историкам особо выделить историографическую рефлексию как наиболее кардинальный способ обобщения, научной критики и пролонгации указанных социально-политических изменений в интеллектуальной сфере ;
в-третьих, становится очевидным, что советская «научная идеология», не сразу отреагировавшая на начавшиеся в середине 1980-х гг. сдвиги в социально-политической сфере, затем постепенно отразила данные явления во множественности «синхронных шагов». В результате несмотря на своеобразное интеллектуальное «запаздывание» советского обществознания, изменение в научном творчестве стало частью общих изменений в сфере общественного сознания ;
в-четвертых, утвердившийся и в целом признаваемый современными исследователями переход в научной практике социального познания от преимущественно вненаучной детерминации к внутринаучной способствовал созданию интеллектуального пространства, в котором отечественные ученые в имеющихся социокультурных условиях могли заняться поиском единого основания в развитии гуманитарных наук .
В общем и целом данный историографический поиск сегодня позволяет приблизиться к пониманию различных научных феноменов, которые прежде были закрыты для отечественной мысли. Среди них: изучение логики развития науки на основе анализа закономерной трансформации категорий и объяснительных принципов, присущих международным научным сообществом, обеспечивающие преемственность и инновации в «главных научных событиях»; анализ развития и взаимодействия различных научных культур в общем развитии единой социальной истории науки; особый характер понимания «контекстности» научного знания, его границ и пределов, критериев и принципов ; и т.д.
Цели и задачи исследования. В качестве актуализации темы истории профессиональной историографии в диссертации предпринята попытка применения системного подхода к анализу существующих в современной российской науке представлений о характере, типах и способах изменения качества интеллектуализма и качества социальной рефлексии в условиях кризиса исторической науки и реальных возможностей его преодоления, который (подход) в аспекте его развития в качестве рабочей гипотезы выдвигает исследование феномена интеллектуализации.
Понятие интеллектуализации выбрано мною не случайно, поскольку, как отмечается в научной литературе, оно вполне соответствует сложившейся методологической традиции отечественного социального познания, для которой свойственно «представление о человеке и его сознании как порождении собственной деятельности, средств и отношений, в которые он вступает в процессе этой деятельности» , в данном случае - определенной мыследеятельности.
Более того, интеллектуализация как основное понятие, фиксирующее социальные функции рефлексии, уже давно является базовым в рамках разрабатываемого междисциплинарного научного направления – интеллектики, заложенного И.С. Ладенко в 1970-е гг. Когнитивно-методологический план исследований внутри данного научного направления (интеллектики) концентрируется вокруг базового представления об «интеллектуальной системе», как концептуально выраженной совокупности элементов объективированных и субъективных свойств индивидуального сознания, которые связаны системными отношениями и включают в себя семиотические, логические, методологические, информационные и технические средства, используемые в процессе мышления . К числу актуальных разработок внутри данной школы научных исследований необходимо особо отнести полученные результаты в ходе изучения и освоения различных механизмов рефлексии, определения самой типологии моделей рефлексии, а также характера развития интеллектуальных инноваций в современном обществе .
Разработка исследовательской гипотезы в содержании репрезентативных свойств интеллектуализации потребовала решения следующих задач:
• изучение совокупности механизмов историографической рефлексии современных российских историков как субъектов интеллектуальной деятельности (учитывая при этом, что об историографической рефлексии можно говорить лишь тогда, когда предметом исследования становится сама историческая наука ), что является необходимым условием для подготовки и осуществления интеллектуальных инноваций ;
• структурно-генетический анализ системы социальных функций исторической науки второй половины 1980 - 1990-х гг., определить тип и качество ценностно-целевых структур, лежащих в основе развития отечественного научно-исторического знания в изучаемый период;
• анализ содержания процесса интеллектуализации как определенной системы в рамках меняющейся историографической культуры .
В последнее время, как было показано выше, все большим в среде отечественных гуманитариев становится понимание того, что современный тип развивающейся профессиональной историографической культуры характеризуется следующими качествами:
во-первых, исследовательская рефлексия над научной деятельностью в целом определяет данный тип профессиональной культуры, как отражающий те процессы последней трети ХХ в., которые связаны со вступлением ее в «постнеклассическую» эпоху ;
во-вторых, учет соотнесенности получаемых знаний об объекте и субъекте познания связан сегодня не только с особенностью средств и операций научной деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами ;
в-третьих, современный тип научной культуры требует обязательной экспликации связи внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями культуры в целом .
Исходя из этого проблема генезиса историографических знаний в свете данных новейших исследований по методологии истории науки позволяет представить динамику научных изменений в качестве сложной полифонически развивающейся интеллектуальной системы, системного объекта самодетерминации .
Хронологические рамки исследования. Анализ современной историографической ситуации в диссертации обусловил исследовательский выбор изучения периода второй половины 1980 - конца 90-х гг. в качестве центрального по ряду оснований, которые уже были в целом конкретно обозначены мною в первом разделе введения на основании анализа различных, зачастую не совпадающих, историографических подходов у отечественных историков. В ходе анализа данных историографических позиций вторая половина 80-х гг. отчетливо выступает как нижний предел диссертационного исследования, на который приходится начало развернувшихся далее в отечественной исторической науке процессов «внесения» различного плана инноваций.
Верхние хронологические рамки исследования определяются концом 1990-х гг. не только по формальным моментам времени завершения работы над диссертацией, но и потому, что процессы интеллектуализации научно-исторического знания в современной отечественной историографии принимают окончательный вид на уровне своеобразного «возвращения» оформленных, структурированных, интеллектуальных новшеств (инноваций) в исследовательское пространство отечественной историографической культуры, в частности, реализуются, как в теоретических и методологических наработках российских историков , так и в их конкретно-исторических исследованиях .
Степень изученности проблемы. Проблематика генезиса современного историографического знания в свете новейших исследований по методологии истории науки предполагает активное обращение к структуре научного познания в целом . При этом в науковедческой литературе уже давно замечено, что процесс научного познания имеет две стороны, характеризуется в двух аспектах: позитивном и вопрошающем . По мнению М.А. Барга, «специфика научного познания вообще и исторического в частности заключается в том, что на всех стадиях своего развития оно в той или иной форме включало в себя рефлексию, т.е. способность “посмотреть на себя со стороны” (курсив мой. – Д.Л.)» . Историческое творчество, таким образом, отражая единство конструктивного и критического начал, на разных этапах социально-исторической эволюции с необходимостью выражает себя в различных типах механизмов историографической рефлексии.
Тип, характер, качество и границы историографической рефлексии на различных этапах развития научно-исторического знания выражает определенная научная онтология, т.е. определенное представление об объектах исторической науки и особенностях путей «вхождение» данных объектов в науку, считающаяся существенным компонентом научного познания в целом . В конечном счете, анализ научной онтологии – это представление о конкретных условиях включения новых средств в содержание соответствующих ей рефлексивных практик, знание о характерных изменениях внутри нее в процессе включения в научную онтологию новых элементов в содержание формулируемых и решаемых задач, установление границ применимости освоенных ранее средств, выявление новых структур в организации интеллектуальной деятельности.
Характер условий включения новых средств в содержание познавательной практики конкретного историка зачастую определяет уровень самой научной рефлексии и качество ее развития в рамках становления истории исторической науки на определенном этапе . Само возникновение историографических представлений как особого эпифеномена исторического творчества позволяет лучше понять логику развития научно-исторического знания в предшествующий период. Со временем такие научно-исторические наблюдения и оценки приобретают все более самостоятельное значение, принимая вид научной саморефлексии в рамках истории историографии: в постановке вопроса о возможности осмысления внутри научной профессии логической структуры не самого исторического процесса, но генезиса научно-исторических исследований в совокупности всех составляющих его сторон (опосредованно вбирающих в себя и сам исторический процесс).
Развитие теории и методологии советского историографического знания к 1980-м гг. в определенной степени позволило реализовать данную возможность: с одной стороны, развитие советской историографии позволило наиболее адекватно воспроизвести логическую структуру процесса исторических исследований, существующих в стране, во всей совокупности составляющих его сторон . При этом с другой стороны, в целом все более систематизированное изучение своей собственной истории (в рамках общей дискуссии о научном статусе советской историографии в 1960-е гг.) – явилось одним из определяющих признаков «завершения становления истории исторической науки как самостоятельной научной дисциплины» . Появление в 1960-70-е гг. историографии «второй степени» (Е.Н. Городницкий) , т.е. истории историографии говорило в целом о завершении процесса формирования истории советской исторической науки как особой научной дисциплины .
Поэтому период 1970-80-х гг. в развитии советской исторической науки означал уже начало формирования иной научной дисциплины - истории историографии, составной части истории науки, своего рода инструмента изучения особенностей ее движения. В отличие от истории исторической науки, изучающей процесс генерации и роста исторического знания, а также превращения его в науку, - история историографии стала рассматривать преимущественно лишь одну сторону этого процесса – генезис и эволюцию научно-исторического знания . Их сходство в рамках советского периода естественно обусловливалось использованием единых методологических принципов и средств исследования в рамках марксизма-ленинизма. При этом центральной проблемой этой новейшей отрасли исторического познания, как, впрочем, и реальной основой для осмысления важности ее дальнейшего роста – являлись особенности генезиса историографических представлений в отечественной исторической науке .
Во второй половине 1990-х гг. определяющий тип историографической рефлексии, присущий советской историографии, был во многом эксплицирован и определен историками на фоне общего социально-культурного разлома как «особый научно - политический феномен (курсив мой. - Д.Л.), гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию его идейно - политических потребностей» . Отсутствие гармонического единства в нем «конструктивного» и «критического» элементов научного познания привело большинство историков к признанию обусловленности существования советской науки лишь строго определенными (преимущественно социально-политическими) закономерностями развития истории, которые, тем самым в целом «значительно ограничивали историческое развитие системой достаточно жестких детерминант» .
В историографической литературе существуют различные точки зрения относительно того момента, начиная с которого возможно серьезно говорить об изменениях в отечественной исторической науке, приведших ее к вступлению в новый (современный) период развития.
Большинство ученых, считая важным рубежом конец 80-х гг., находят причину запоздалой реакции историков на события, коренным образом повлиявшие на изменения в социально-политической жизни советского общества после 1985 г., в свойственной им консервативности и определенной «инертности» познания за счет изначально своеобразного смещения всей системы познавательных ценностей науки о прошлом во времени . В этом смысле Г.А. Бордюгов и В.А. Козлов считают началом появления «примет» нового времени в советской историографии конкретно 1987 г., поскольку «болезненная реакция на первые перестроечные толчки», обусловленная прежним прочным усвоением «некоторых постулатов и догм», превративших науку в палладиум схоластики, сменилась тем, что историки наконец-то заговорили о реальном прошлом .
Называя время после апреля 1985 г. «латентным периодом» созревания перестроечных идей, Ю.А. Поляков особо выделяет 1992 г., который стал, по мнению историка, «заметной вехой» в отечественной историографии, т.к. «в основном завершается разрушение старых концепций» и определяется иная «специфическая фаза состояния исторической науки» . Данный (1992) год, считает автор, является чрезвычайно важным в научном плане, поскольку так долго подготавливаемый «разрыв (курсив мой.– Д.Л.) с прошлым становится историографическим фактом» . Высказав такое принципиальное в целом для всей своей книги замечание , Ю.А. Поляков, тем не менее, также выделяет в отечественной исторической науке именно 1987 г. в качестве «начала реальных сдвигов», выразившихся в множественности «синхронных шагов», последовавших после январского пленума ЦК, которые позволяют говорить о происходивших тогда «переменах в общественном сознании» . Постепенность данных изменений, считает историк, выражалась тогда в общей проблематике большинства публицистических статей, которая затрагивала «сложные» для отечественного обществознания сюжеты, относящиеся ко времени сталинских репрессий, но при этом разворачивалась в общей идейной общественной атмосфере «бережного отношения к истории Советского государства» .
Также к концу 1980-х гг. относят обозначившиеся «коренные методологические новации» в советской историографии О.А. Васьковский и А.Т. Тертышный, отмечая, однако, что «потребовалось определенное время» для того, чтобы историки, прежде всего, поверили в происходящие в обществе перемены и поэтому заговорили о них открыто .
И.Г Шишкин, напротив, считает, что сам феномен 1980-90-х годов явился новым периодом в развитии историографии, поскольку уже в самом начале 1980-х гг. марксистско-ленинская методология исторических исследований стала коренным образом меняться, а появление новых подходов в исторических исследованиях постепенно стало оформляться в устойчивую традицию . Комментируя последний подход к определению времени изменений в современной историографии, Е.Б. Заболотный и В.Д. Камынин подчеркивают, что здесь игнорируется связь исторической науки с политической системой общества, чьи интересы она фактически обслуживает . По мнению данных авторов, вообще «нельзя отрывать развитие исторической науки от того, что происходит в политике и идеологии (курсив мой. – Д.Л.) », а также от изменения в истории государства в целом, поскольку данные факторы «неизбежно влияют на основные черты исторической науки (курсив мой. –Д.Л.)» .
Подробно анализируя существующие точки зрения относительно влияния на отечественную историческую науку факторов идеологического и политического развития, Л.Н. Доброхотов относит 1989 г. к «переломному» времени наиболее кардинальных изменений, затронувших все советское общество с соответствующей системой общественных наук в целом, когда события, развернувшиеся, прежде всего в социально-политической и экономической сфере, выдвинули на арену политического соперничества силы, принципиально отвергающие социалистический путь . Л.Н. Доброхотов подчеркивает, что сутью подготовки к последовавшим изменениям в идеологии общества явилась деятельность М.С. Горбачева, направленная с конца 1988 г. на «вытеснение партии из политической сферы». И именно это в последующем обернулось для «инициаторов перестройки» в целом потерей контроля над происходящими в обществе процессами и «жесткой конфронтацией» с непримиримо настроенными политическими силами. Резкое ухудшение положения в экономике, в межнациональных отношениях, расшатывание армии как «несущей конструкции государства», - являются, по мысли историка, лишь печальными следствиями самоустранения партийного руководства с политического и идеологического Олимпа . Данный в сущности «экстерналистский» подход к анализу трансформаций в стране во второй половине 1980-начале 1990-х гг. переносится автором и на развития всей системы общественных наук, ставя в прямую зависимость внутринаучную динамику от изменений в социально-политической сфере.
Внешнее устранение «тотальной секретности» партаппарата как системы (прежде всего, Орготдел и Общий отдел ЦК КПСС, в руках которых были все сферы партийно-государственной и хозяйственной жизни), пишет Л.А. Оников в своей книге «КПСС: анатомия распада. Взгляд изнутри аппарата ЦК», произошло «официально» в октябре 1989 г., но «фактически», считает автор, сохранялось «до последних дней деятельности ЦК КПСС» . В том, что «надо было начинать, прежде всего, с демократизации партаппарата» автор видит «научную разработку концепции перестройки партии», которая в действительности, по его мнению, у М.С. Горбачева отсутствовала . Поэтому, считает Л.А. Оников, преобразования начатой перестройки в целом пошли «вверх ногами»: «начали с общества, потом попытались перейти к партии, а до демократизации партаппарата так вообще не дошли» . Автор тем самым косвенно затрагивает традиционный для советского обществознания вопрос о политической актуальности исторической науки в обществе в период перестройки. При этом критика научно-партийной концепции перестройки косвенно отражает действие важнейшей функции марксистской исторической науки: способность выявлять объективные закономерности общественного развития, составляющие необходимую предпосылку научного руководства обществом .
Вместе с тем, соглашаясь в целом с нехваткой достаточно продуманной идеологической концепции целей перестройки, высказанной Л.А. Ониковым, американский публицист М. Дэвидоу акцентирует внимание на феномене «культурной революции», развернувшейся против КПСС, как результате, связанном с «эволюцией социал-демократизма Горбачева» . Называя этапы данной политической борьбы, автор, в отличие от Л.А. Оникова, связывает ее «объект» с характером размышлений о самой партии и ее основателе В.И. Ленине как первопричине преступлений, совершенных в годы сталинских репрессий, далее - в активном обсуждении в либеральной прессе «семи десятилетий страданий» вплоть до констатации современного кризиса и высказываниям требований подвергнуть партию «Нюрнбергскому процессу» .
Общий пафос данной идеологической кампании, по мнению М. Дэвидоу, заключался в «одновременном искажении истории Советской власти и КПСС (курсив мой. – Д.Л.)», в результате чего «произошла путаница и в вопросе о характере Советского государства и советского общества» . Связано это, говорит автор, с серьезной ошибкой, которую допустили партийные руководители, не пытаясь провести четкое различие между «силами исправления», направленными на корректировку социалистического выбора, и «силами отказа», данный путь отвергающими. Поэтому острая критика в обществе советской бюрократии и административных методов руководства в партии, а также необходимость обновления самой КПСС, которые не вызывали сомнения у общественности в целом как часть процесса «исправления», одновременно, по мнению М. Дэвидоу, должны были породить в нем «необходимость защитить КПСС», отстоять «ее историю от искажения» , чего, в конце концов, и не произошло.
Не случилось этого, считает А.Е. Шикло, лишь потому, что в целом на общем фоне обозначившихся социально-политических изменений в стране, с конца 1980-х гг. ХХ в. начинается «новый этап в развитии отечественной историографии». Об этом можно судить по тому, замечает автор, как далеко неоднозначно оценивается современное состояние исторической науки большинством историков: часто происходящее в историографии подводится исследователями либо под категорию кризиса , либо рассматривается как «преходящее», свойственное в целом «переходному периоду» .
Л.А. Сидорова в этом смысле высказывается еще более радикально, отмечая, что в «90-х гг. закрылась та страница в изучении истории, которая называется советской исторической наукой» . В анализе особенностей развития современного историографического процесса автор обращается к исследованию проблемы преемственности и неразрывности динамики познания исторической действительности в отечественной науке. В этом смысле исходная специфика рассмотрения и анализа состояния современной историографической ситуации связана для Л.А. Сидоровой преимущественно с проблемно-теоретическим характером постановки важного для всей науки вопроса: означало ли в целом создание советской исторической школы разрыв российской историографической традиции? Отвечая на него утвердительно, исследовательница говорит, что за разрыв российской историографической традиции в 1920-30 -х гг. принимали «субъективное стремление историко-партийной руководства обособить марксистское направление исторической науки», представив его как «вершину исторического познания» .
Интеллектуальная изолированность советской науки как продолжение обособленности социально-политической обусловливала официальное отношение к историкам немарксистской направленности тем, что их труды в целом «не имели отношения к теоретическому созданию советской исторической концепции» и были «связаны с ней как объект критического разбора и разоблачения» . Однако постепенное преодоление данного взгляда в конце 1980-х гг., а также проведение соответствующих «круглых столов» и конкретно-исторический анализ развития советской науки в работах Ю.Н. Афанасьева, А.Я. Гуревича, Б.Г. Могильницкого, В.В. Согрина, Ю.И. Игрицкого, А.Н. Сахарова, Т.И. Халиной и др., - общая эволюция отношений отечественных историков к иным вариантам и традициям восприятия исторического прошлого от откровенно «фальсификаторских» и «буржуазных» до «немарксистских» – сегодня в целом дают возможность раскрывать обозначенный период в отечественной науки, как сложное диалектическое противоречие .
Как убедительно показывает исследовательская практика последнего времени, современный отказ от жесткого деления истории отечественной исторической науки по политико-классовому принципу («дворянская», «буржуазная», «кадетская», «революционно-демократическая»), стал определяющей предпосылкой изучения и преподавания данной научной дисциплины. Новую программу по курсу историографии истории России, подготовленному Г.Р. Наумовой и А.Е. Шикло на кафедре источниковедения Исторического факультета МГУ в 1999 г., можно считать в этом смысле выражением определенного итога затянувшихся отношений политической «истории с исторической наукой». Акцент в ней, прежде всего, делается на изучение разработок «общих теоретико-методологических проблем и соответствующих методов исторического исследования без абсолютизации (но не полном снятии!) социальных аспектов» .
В конце 1980-х гг., анализируя своеобразную «неразрывность и неслиянность» противоречивого развития перестройки в исторической науке, А.А. Искендеров констатировал , что в целом, «занимая выжидательную позицию», представители исторической науки «едва ли не последними присоединились к перестроечному процессу» . Среди общих причин «серьезной деформации исторического знания в стране», породивших такое запаздывание, автор называет отсутствие у историков в новых условиях способностей отразить в своих конкретных произведениях актуальные вопросы современности. Выразилось это, по мнению ученого, в их общей неготовности, отражая текущие социальные изменения, формировать историческое сознание общества, непременным следствием чего стало «падение престижа и авторитета исторических исследований и науки в целом» . Между тем, уменьшилось и общее значение марксистской исторической науки в формировании социалистического исторического сознания .
Тем не менее, в «динамике угасания» интереса общества к прошлому (зонами, закрытыми для мысли считались, прежде всего, периоды, близкие к современности – история СССР, история Октябрьской революции, история предреволюционной России ), историки все же отмечают периоды наивысшего подъема социального интереса к науке в стране. Своеобразным пиком внимания к отечественной истории, решающим показателем ее роли в общественно-политической жизни со всеми позитивными и негативными последствиями, Ю.А. Поляков считает 1988-1989 гг.
Социально-политическая динамика 1990-х гг. (1992-1993, 1994-1996, 1997 –1998 гг.) , ритм которой задавали в первую очередь окончательный выход за рамки модели советского коммунизма (после 1991 г.), а также постепенное складывание новых базовых предпосылок социального познания на фоне общего усиления внимания к различным институциональным возможностям дальнейшего развития страны – разрушила в целом большинство иллюзии о реальном состоянии советского общества. В их числе объектом жесткой критики ученых стали и оценки возможностей советской науки, которая привела их в результате к констатации того, что наша наука «находится в глубоком кризисе» .
Механизм науки, оказавшись под давлением тяжкого груза социальных проблем, не мог не давать сбои. Среди многих веских причин авторы называли: командно-административную систему управления, сосредоточившую ключи к выработке научной стратегии в руках партийно-государственной бюрократии; отраслевой принцип финансирования, когда наука оказалась поставленной в условия конкурентной борьбы за ресурсы с другими отраслями народного хозяйства СССР; ориентация на валовые показатели; жесткое планирование; и т.д.
Однако существует и иной ряд причин, по которым трансформация социальных функций исторической науки в СССР во второй половине 1980-х - начале 1990-х гг. была в значительной мере затруднена. Заключаются они в принципиальной неустранимости «идеологизации» и «политизации» из науки, о чем тогда говорилось на заседании Президиума РАН (24 ноября 1992 г.) в плане обсуждения вопроса «О состоянии и перспективах фундаментальных исследований в области исторической науки». В частности, на нем было сказано, что всякое «утверждение о возможности полной деидеологизации, деполитизации исторической науки совершенно несостоятельно» и что в свою бытность советские историки «проделали большую работу для оказания помощи нашим политическим и государственным органам» . Исторической науке в представлении «министерства науки» (Е.Г. Водичев) по-прежнему принадлежало выдающееся значение в выработке общественной идеологии и укрепления соответствующей социальной системы. И это при том, что еще в Указе Президента СССР от 23 августа 1990 г. «О статусе Академии наук СССР» АН СССР выводилась из подчинения Совета Министров и приобретала формальную самостоятельность .
Как видно, на фоне общих вопросов, касающихся условий и процессов смены исторических парадигм, проблематика соотношения исторической науки и политики остается по-прежнему актуальной среди отечественных историков . Обще определяющим здесь, тем не менее, является то, что в важности осознания независимости исторической истины от политико-идеологических детерминант большинство отечественных историков видят сегодня чрезвычайно важный социальный аспект исследования природы исторического знания, которое «подрывает эпистемологические основы тоталитарного сознания с его двухцветным видением мира и агрессивной непредсказуемостью суждений» .
В уточнении путей построения научной онтологии в советское время на основании результатов системного историографического анализа философских оснований, а также принципов познания и методов исследования исторической науки в 1990-х гг. историки попытались выявить и конкретные «методы суперидеологизации» всей советской историографии. При этом в контексте общего осмысления главных причин разворачивающегося к тому времени кризиса в отечественной науке особо отмечалась роль «официально-академического тоталитаризма», суть которого сводилась к жесткой зависимости и своеобразной органике «состояний» науки и общества в целом, а также монополизму в сфере методологии, который придавал «застывшей марксистской теории статус единственной, абсолютной истины» .
В поисках гармонического соответствия конструктивного и рефлексивного начал формирующейся новой историографической традиции (в контексте интеллектуального преодоления научной онтологии советской историографии) в 1990-е гг. отечественными учеными были избраны несколько ориентиров, определяющих специфику данного интеллектуального поиска .
Общая тенденция к усложнению образа профессиональной историографии в 90-е гг. определила новое качество историографической рефлексии: внимание и анализ к научному описанию факторов, непосредственно влияющих на формирование и функционирование отечественного исторического знания и определение приоритетных позиций в характере его дальнейшего обновления и развития .
Историографическое пространство отечественной науки отмечено в данный период появлением различных направлений и групп исследователей, предлагающих собственное видение путей развития исторической науки в стране.
С одной стороны, выделяется группа историков, которая в рамках преемственности с прежней историографической традицией пытается отстоять сложившуюся научную онтологию и присущие ей нормы и ценности на основании их объективной значимости и продуктивности, смещая акцент научных поисков в пространство позитивных результатов изучения научной истории, рассчитывая на усовершенствование исходных исследовательских процедур и соответствующих технологий (рефрен: поиск «белых пятен» истории в рамках благоприятной исследовательской обстановки в архивах) .
С другой стороны, среди отечественных историков заметно иное, редукционистское, направление в интеллектуальных поисках выхода из сложившейся ситуации «кризиса исторической науки», когда в качестве условий и методов дальнейшего развития историко-научного знания предлагался радикальный слом самих способов формирования научных объектов (научной онтологии), жестко обозначившихся в рамках прежней советской историографии. Выбор условий и качества целенаправленного слома основополагающих норм и ценностей советской историографии предполагал широкую программу по конструктивной «плюрализации» в 1990-е гг. отечественной науки в целом и исторической в частности. (В последнее время, однако, итоги данного процесса все чаще оценивается в целом как развитие исторической науки в рамках «деструктивного плюрализма» ).
При этом внимание ученых, представляющих данное направление, переключалось с полностью сфальсифицированной истории (Ю.Н. Афанасьев ) в советское время на осмысление иных существующих типов историографической рефлексии и возможности их диалога , вследствие чего историографическое пространство постепенно обогатилось новыми нормами и ценностями исторического познания (немарксистская историография с конца 80-х гг. стала историографическим фактом развития отечественной науки ), - это с одной стороны. С другой – нужно отметить, что в рамках данного интеллектуального направления, активно развивающегося с конца 1980-х гг., постепенно формировалась особая «модернизационная» рефлексия, отражающая понимание и интерпретацию особой специфики исходных перемен в России на основе единой мировой типологии общецивилизационных вызовов , и поэтому, во многом исчерпавшая себя уже в первой половине 1990-х гг. в качестве сугубо научной , но в значительной мере определяющая до сих пор специфику отечественного социального познания в современных рамках социально-политических технологий .
Третье направление историографических поисков, на мой взгляд, можно определить как исходную базу для складывания в конце 1990-х гг. феномена «неоконсерватизма» в отечественной исторической науке . В конце 1980-х гг. интеллектуальные поиски данной группы историков характеризовались как «умеренно-либеральные» и даже частью «охранительные», поскольку в особом типе историографической рефлексии при постоянстве внимания к новым элементам в содержании формулируемых и решаемых задач, установлению границ применимости старых средств познания, выявлению новых структур в организации интеллектуальной деятельности – в значительно мере сохранялась структурно-генетическая преемственность с прежней (советской) историографической традицией в определяющих ее научных формах (применение традиционных методов в исторических исследованиях, классических приемов источниковедения к исследованию документов и процессов новейшего времени) .
Общими усилиями данных, условно вычленяемых из единого историографического процесса, исследовательских групп в анализе механизмов образования, функционирования и своеобразной преемственности отечественной историографической рефлексии стали заметны значительные изменения.
Во-первых, прежняя научная онтология советской историографии, определяющая общий тип, способ и функции отечественного социального познания оказалась интеллектуально деформированной, вместе с тем ее место занял сложно структурированный социально-политический дискурс, в котором элементы идеального и реально-исторического оказались тесно переплетены и взаимообусловлены . Применительно к историческому познанию в среде отечественных ученых можно отметить общее изменение традиционных основ и ценностей в отношении к проблемам современного историописания и типам осмысления исторического прошлого .
Во-вторых, в историографической практике современных историков все более находит признание феномен конструирования прошлого (процесс «выборной» организации прошлого), меняются критерии и принципы анализа и интерпретации данной интеллектуальной практики. Его цели сегодня предполагают научный спор о возможностях обеспечения «преемственности» определенной версии прошлого с современным субъектом (субъектами) идентификации профессионального сообщества, что само по себе является важнейшим элементом в преодолении идентификационного кризиса , в поисках историком собственной «территории» (А.Я. Гуревич) в длительном пространственно-временном континууме исторического исследования .
Сегодня в связи с появлением новых вариантов «семиотического освоения мира» отечественной истории, выразившихся в результатах переписывания учеными, прежде всего, советской истории – у российских историков возникла потребность в выражении и нормализации представлений о качестве («вариативности») соответствующей им научной культуры и, что немаловажно – потребность в коммуникативном акте «понимания» различных историографических «индивидуальностей» с целью выработки новой исторической парадигмы восприятия современной истории .
Поэтому, в-третьих, в новом поле историографической состязательности, которое все больше определяется в свете современных направлений методологических поисков как «диалог различий» (внутренних, в рамках отечественной историографической культуры, и внешних, межкультурный диалог в рамках национальных историографий), становится актуальным также решение проблематики «перевода» семиотических различий разных историографических культур в единое диалоговое пространство поиска построения новой исторической парадигмы в восприятии новейшей истории .
Таким образом, в перечисленных выше подходах и оценках историографической ситуации середины 1980-х начала 90-х гг. отчетливо видно, что научное развитие в целом не изображается большинством ученых как «картина нравственного процесса» , когда исчерпавшие себя идеи заменяются другими, более плодотворными, при согласованной поддержке всего научного сообщества, члены которого безоговорочно откликаются на рациональную логическую аргументацию . Наоборот, наука представляет собой сегодня открытую плюралистическую систему , в которой господствующие теории вынуждены мириться с существованием альтернативных научных программ, вносящих своеобразную противоречивость в научную жизнь .
Именно поэтому, несмотря на обилие научной литературы, проблематика, интересующая автора данной работы, представлена в истории отечественной историографии крайне мало. До настоящего времени нет трудов, в которых бы в целостном виде была бы представлена тема, заявленная в настоящем диссертационном исследовании при изучении современного отечественного историографического процесса.
Теоретические и методологические основания работы. Определение теоретических и методологических аспектов настоящего исследования требует некоторых предварительных рассуждений.
Как показал в свое время Ю.М. Лотман: «Обязательным условием любой интеллектуальной структуры является ее внутренняя семиотическая неоднородность», поэтому на любом из организационных уровней механизма рефлексии биполярность представляет собой «минимальную структуру семиотической организации» : «стоит выделиться какому-либо уровню семиотического освоения мира как в рамках его тотчас же наметится оппозиция» .
Функционирование бинарных оппозиций в системе мыслящих структур, которые, как показали в своей книге А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко, изначально стремятся к «гомогенно-гармоничному непротиворечивому состоянию вечного синтеза» , заключается в перманентно осуществляющемся «снятии» (осознанном, а не автоматическом) противоположных тенденций в рамках дуальной семиотической структуры (в целях преодоления «семиотического напряжения», полного коллизий и драматизма) за счет некоего третьего, - КУЛЬТУРЫ (выступающей при этом в качестве надындивидуального интеллекта ), что в плане ее собственной феноменологии представляется как наличие динамически определенного «единого структурного целого» , в пространстве которого бытие человека (как субъекта познания) предстает в качестве «культурно-семиотического объекта» .
В этом смысле «механизм дуальности» семиотических структур мыслительной деятельности субъектов познания представляется, с одой стороны, в качестве базовой посылки, позволяющей рассматривать культуру и мышление в рамках единой системы смыслополагания . С другой – принцип бинарности является динамическим элементом структурирования и, одновременно, источником саморазвития конкретного пространства культуры (культурогенеза в целом: единство онто -, фило - и культурогенеза ) .
Констатация бинарного изоморфизма культурной феноменологии и гносеологических моделей самих субъектов познания позволяет в целом говорить о наличии комплекса многочисленных коммуникативных и социально-культурных «действий» внутри данного структурного целого, который возможно осмыслить в рамках определенной интеллектуальной истории развития культуры (в частности – историографического «культурогенеза») .
Намерение автора изучить современные способы самодетерминации внутри исторической профессии, выявить общую динамику производства научно-исторических и культурных значений за рассматриваемый период, которые становятся определяющими в современной историографической практике, а также стремление представить отечественное профессиональное сообщество в качестве сложной полифонически развивающейся интеллектуальной (социально-когнитивной) системы – все это обусловило выбор теоретических и методологических приоритетов.
С учетом открывшихся в последнее время теоретических и методологических направлений и ведущих тенденций, все более активно утверждающихся в современной отечественной историографической практике , возможное решение исходного комплекса исследовательских задач в рамках постановки темы диссертации обеспечивает в целом применение системно-культурного подхода, который позволяет рассматривать динамику изменений современного научно-исторического знания и соответствующего ему типа научной культуры в рамках профессионального сообщества - как открытую, подвижную социокультурную систему .
Одновременно заявленный подход способствует пониманию того, что нормы и ценности, а также познавательные стратегии научно-историческое знания в профессиональной науке (отечественной историографии) в целом устойчивы и строго структурированы, историчны, конвенциональны, социально и культурно обусловлены, а также с неизбежностью «включают в себя сущностные элементы методологии и концептуальных построений из “прошлого“ науки» .
Исследовательское стремлении сочетать в изучении динамики современного научно-исторического знания наряду с критическим также и конструктивный подход, связь которых в познавательном смысле и призвана непосредственно отразить специально вводимая в работу категория интеллектуализации - обусловило выбор необходимых методологических принципов, руководствуясь которыми в диссертации предполагается подходить к анализу рассматриваемого историографического материала. В качестве определяющих из них в диссертационном исследовании мною использовались следующие.
Принцип социальной полифонии (или плюрализма ) «культурных практик» современных историков, предполагающий развитие историографического процесса при равенстве интеллектуальных «голосов» без доминанты, предопределивший характер исследовательского анализа в стремлении к максимальному учету взаимодействия и взаимодополнительности различных познавательных средств и методологических ориентаций, установок, «углов зрения», существующих в профессиональной историографии.
Принцип диалогизма , предусматривающий необходимость обращения к «чужому» познавательному опыту как смыслозначимому контексту, и поэтому предполагающий, с одной стороны, индивидуализацию социального в качестве эксплицированной рефлексии с соответствующим набором систем внутренних прочтений и интеллектуальных интерпретаций (субъектно-субъектный тип связи ), с другой - взаимообусловленность «текстуальной системы» исторической науки с социально-культурным контекстом, множественность построения отечественного историографического процесса в качестве историко-культурного феномена.
Принцип историзма, трактуемый в диссертации как принцип неповторяемости социокультурных состояний прерывистости и процессуальности научно-исторического знания в динамике отечественной историографической культуры.
Среди исследовательских методов для изучения поставленной проблемы наиболее продуктивными оказались также: системный подход и системный анализ, сравнительно-исторический, исторической реконструкции, интеллектуального моделирования, методы диахронного анализа социально-исторической реальности .
Источниковедческие основания исследования. Исследование, выполняемое в типологическом ключе работ, изучающих «историю историографии» обычно встречается с трудностями в определении источниковедческой базы по избранной теме . Известное для советской историографии определение историографического источника в современной научной практике встречает неоднозначное прочтение, что предельно размывает объем его содержания и границы.
Предлагаемые теоретические и методологические основания в подходе к избранной теме диссертации еще больше усложняют поставленную исследовательскую задачу: на первый план выходят такие качества и концептуальные основания истории исторической науки, как построение соответствующей модели на основе положений о «самоорганизации когнитивных систем научного знания и индивидуальных познавательных способностей» . В центре внимания, таким образом, оказываются вопросы, касающиеся характера взаимоотношений исторической науки и исторического сознания, связи изменений форм профессиональной организации науки и самого «познающего сознания» (историка) внутри нее - с результатами происходящих перемен в современном историческом сознании общества в контексте социально-политических трансформаций второй половины 1980- конца 90-х гг.
Поэтому выбор источниковедческих приоритетов, которыми я руководствовался в процессе формирования соответствующих основ диссертационного исследования, обусловился критериями, которые заданы самой постановкой центральной проблемы диссертации. Хотя историографические источники, используемые в работе, отвечают в целом требованиям, признаваемым большинством современных историографов: они обладают признаками научной новизны, отражают процессы изменения концептуального уровня научно-исторического и собственно историографического знания (формирование и развитие научных знаний по проблеме), - автор счел возможным не использовать в полном виде классификацию, привычную для историографов.
Отбор историографических источников, представленных в диссертационном исследовании, отражает в целом три уровня самообъективации отечественного историографического процесса, изучение которых позволяет, на мой взгляд, представить динамику научно-исторического знания в качестве феномена интеллектуализации:
-первый уровень историографических источников отражает формализованную самоорганизацию науки посредством соответствующего корпуса различных «видовых» текст-источников, которые являются системообразующим компонентом научного знания в целом и фиксируют общие закономерности развития советской историографической науки, основное содержание которых было определено в 1960-е гг. М.В. Нечкиной .
Группу данных источников составляют документы официального происхождения, в которых проявили себя внешние причины возникновения новых научных трактовок: решения съездов КПСС, публикации в центральной партийной печати и т.д., которые, прежде всего, отражая события «большой политики», определяли (посредством координационных совещаний, всесоюзных конференций, отделений академических научных учреждений) характер, тип и качество инновационных процессов в советской исторической науке и, как правило, воспринимались в качестве руководства к действию в расстановке акцентов в собственно исторических исследованиях. Инновационный статус данных источников трансформируется с постепенным признанием относительности основополагающего фактора развития советской историографии (девальвация общей концепции исторического процесса с позиций марксизма-ленинизма), что формально совпадает со временем распада СССР и констатацией состояния кризиса отечественной исторической науки.
-второй уровень историографических источников отражает сложные социокультурные процессы интериоризации результатов развернувшихся социально-политических трансформаций конца 80-начала 90-х гг. в отечественную историческую науку. Характер данных источников – диалогический по типу - отражает изменившиеся статус и качество инновационных ролей в профессиональной историографии.
Здесь выделяются полемические по форме обсуждения и критика положения дел в профессиональной исторической науке, исходящие от широких слоев общественности, со стороны различных литераторов, кинематографистов, драматургов и т.д. – в статьях, материалах «круглых столов» и совместных дискуссиях историков и писателей, - которые демонстрируют не только соответствующие перемены в общественном сознании, но и помогают проследить, как профессиональная корпорация рассматривала вопрос о критериях допустимости в интерпретациях прошлого.
Философско-методологический и теоретический уровень проработки научных проблем, фиксирующий противоречивый характер профессиональных поисков основ развития историко-научного знания, выбор приоритетов, способов, качества его актуализации – зафиксирован в различных полемических статьях и дискуссиях как отечественных, так и зарубежных мыслителей. В этих материалах содержится достаточно важная информация о процессах складывания принципиальных (не только научных, но идеологических) позиций и подходов к оценке современной историографической ситуации и собственно историческому прошлому - в рамках различных научных школ, показательна степень интеграции отечественной науки в мировой историографический процесс.
Историографическая информация, содержащаяся в материалах научных исторических конференций и симпозиумов позволила составить представления о типичном в реакциях профессионалов на происходящие изменения, а также о нарастании критического отношения к существующей историографической традиции. Процессуальная сторона постепенного осмысливания проблематики «разрыва и преемственности» с прежней историографической традицией отражена в материалах научной периодики - профессиональных исторических журналах.
Важность использования рецензий в диссертационном исследовании в качестве историографического источника объясняется несколькими моментами: во-первых, рецензия помогает исследователю реконструировать восприятие той или иной научной концепции (исследовательской версии) современниками; во-вторых, - отражает степень адекватности восприятия данной концепции; в-третьих, служит пониманию рецензируемого сочинения в развитии науки и общества, отражает закономерности становления новых теорий, а также характеризует общую научную атмосферу; в – четвертых, рецензия позволяет выяснить степень «прохождения» концепции в научную и общественную среду . Дополнительно отмечу, что одним из непременных условий историографического анализа рецензий является рассмотрение их в единстве с рецензируемым сочинением .
-третий уровень историографических источников отражает генезис «внешних» форм и сущности исторического знания, адекватно выраженный через формы общественного сознания и исторического образования. Данная группа источников позволяет учесть критерии, типы и способы, используя которые отечественные исследователи пытаются продуцировать научное знание, а также в целом выявить направленность ценностных интеллектуальных доминант, существующих в современном историографическом пространстве. Это монографические работы историков-профессионалов, рукописи диссертаций, конкретно-исторические исследования, обобщающие очерки, учебники и учебные пособия, которые отражают исследовательские подходы и интерпретации отечественной истории в современной исторической литературе. Их анализ позволяет историографически обозначить возможное разнообразие (в ряду исследовательских подходов) и соответствующую специфику (различные конструкции исторического прошлого) своеобразной «интеллектуализации» историко-научного знания в 1990-е гг., отметить результаты данной практики и определить ее основные тенденции.
Ограничение проблемного поля диссертационного исследования.
Диссертационное исследование построено в целом на материале российской историографии второй половины 1980- конца 90-х гг. и поэтому имеет ряд ограничений в выборе историографических источников, что ограничивает в свою очередь и соответствующее интеллектуальное поле по ряду оснований:
Во-первых, данный хронологический период второй половины 1980- конца 90-х гг. обладает тем преимуществом, что в это десятилетие в центр интеллектуальной жизни активно вносятся проблемы идентификации развития России, отражающие на познавательном уровне динамику социальной рефлексии ученых. В соответствии с этим круг исследуемой литературы включает в себя тот пласт исторической литературы, который посвящен, прежде всего, осмыслению истории России и в историографическом смысле наиболее показателен.
Во-вторых, в этот период произошли по общему признанию ученых наиболее радикальные подвижки именно в анализе отечественной истории ХХ в. и ее системообразующих символов. Потребность в осмыслении предназначения и смысла истории России является одной из главных для российского общества, а в историко-культурном и интеллектуальном контексте - наиболее типичная.
В-третьих, на данное десятилетие приходится анализируемая феноменология интеллектуализации в рамках расширения проблемного поля научно-исторического знания: перенос различных схем, концепций, подходов прежде всего на проблемное поле российской истории.
Научная новизна диссертационного исследования.
Новым является сама постановка проблемы изучения содержания процесса интеллектуализации историко-научного знания в отечественной историографии второй половины 1980 - конца 90-х гг.
При этом новизна постановки проблемы и подхода к ее исследованию реализовалась в следующем:
- в выборе историографических источников диссертационного исследования; в научные оборот вовлечена литература, которая еще не становилась предметом историографического анализа, сделан акцент на тот ее пласт, который отражает постановку теоретических и методологических проблем, составляющих пространство современных научных поисков в отечественной историографии;
- теоретические проблемы, связанные с эволюцией оснований научного исторического знания, содержанием внутренних и внешних факторов, определяющих во второй половине 1980- конца 90-х гг. формирование динамических основ российской науки, поставлены и проанализированы диссертантом в поле современной отечественной историографии, на материале конкретных исследовательских интерпретаций истории России ХХ в.;
- выбор методов историографического анализа позволил уточнить некоторые представления отечественных ученых по ключевым проблемам современной науки: в центре внимания автора поэтому оказались проблемы «кризиса» профессионального исторического знания и в целом –исторического сознания 1990-х гг., социальная значимость науки и выработка особых идентификационных стратегий в условиях деформации первой, поиск научных оснований для преодоления «разрывов» с советской исследовательской традицией;
Структура исследования. Выбор и постановка центральной исследовательской проблемы, определение ее основополагающих целей и задач предопределили структуру диссертационной работы.
Диссертация состоит из введения, - в котором дается обоснование выбора научной проблемы в качестве темы историографического исследования, определены основные параметры и критерии ее решения, содержащие элементы научной новизны, - трех глав и заключения.
Первая глава диссертации «Интеллектуальные основания советской историографической культуры в 1960 – 80-х гг.» посвящена исследованию советской историографии как особой интеллектуальной структуры, «семиотическая» неоднородность которой определила особое поле «напряжения» историографической культуры – в характерном типе смыслополагания социального познания историков.
Во второй главе «Теоретические и методологические поиски в динамике отечественного научно-исторического знания в конце 1980 - 90-х гг.» исследуется проблематика осмысления разрыва и поисков преемственности в отечественной историографической традиции, рассматриваются теоретические и методологические аспекты системного подхода к определению «структурного целого» отечественной историографической культуры.
В третьей главе «Исследовательские подходы и интерпретации российской истории в отечественной исторической науке 1990–х гг.» - в рамках открытой научной системы «диалога различий» анализируются исследовательские основания «семиотического освоения» отечественной истории российскими историками, содержащиеся в современных научных подходах и интерпретациях, в связи с общим изменением качества ценностных интеллектуальных доминант историографической современности.
Апробация выводов, выносимых на защиту. В процессе подготовки диссертационного исследования его основные положения и промежуточные результаты неоднократно выносились на обсуждение в докладах и сообщениях на заседаниях кафедры истории и теории исторической науки РГГУ, представлялись на различных научных конференциях и в проблемных статьях .Литература
|
|
